Я поздно, но - пусть.
Я хочу пожелать всем, чтобы ни вы, ни ваши дети не узнали, что такое война, что бы никто не жил в вечом страхе за жизнь своих мужей, отцов, детей, матерей, чтобы не знали запаха пороха, не слышали разрывов снарядов.
Чтобы никода в ваш дом не пришла похоронка. Я хочу сказать спасибо всем тем, кто воевал, работал в тылу, всем тем. кто погиб, чтобы мы с вами смогли жить. давайте помнить их и их подвиг, давайте сделаем все, что в наших силах. чтобы никогда больше не было войны.
НОВАЯ ВОЙНА РАЗРАЗИТСЯ ТОГДА. КОГДА ВЫРАСТЕТ ПОКОЛЕНИЕ, НЕ ПОМНЯЩЕЕ ЕЕ. (С)
РОБЕРТ рОЖДЕСТВЕНСКИЙ
"Зенитчицы"
Как разглядеть за днями
след нечёткий?
Хочу приблизить к сердцу
этот след…
На батаре
были сплошь –
девчонки.
А старшей было
восемнадцать лет.
Лихая чёлка
над прищуром хитрым,
бравурное презрение к войне…
В то утро
танки вышли
прямо к Химкам.
Те самые.
С крестами на броне.
И старшая,
действительно старея,
как от кошмара заслонясь рукой,
скомандовала тонко:
-Батарея-а-а!
(Ой мамочка!..
Ой родная!..)
Огонь! –
И – залп!
И тут они
заголосили,
девчоночки.
Запричитали всласть.
Как будто бы
вся бабья боль
России
в девчонках этих
вдруг отозвалась.
Кружилось небо –
снежное,рябое.
Был ветер
обжигающе горяч.
Былинный плач
висел над полем боя,
он был слышней разрывов,
этот плач!
Ему – протяжному –
земля внимала,
остановясь на смертном рубеже.
-Ой, мамочка!..
-Ой, страшно мне!..
-Ой, мама!.. –
И снова:
-Батарея-а-а! –
И уже
пред ними,
посреди земного шара,
левее безымянного бугра
горели
неправдоподобно жарко
четыре чёрных
танковых костра.
Раскатывалось эхо над полями,
бой медленною кровью истекал…
Зенитчицы кричали
и стреляли,
размазывая слёзы по щекам.
И падали.
И поднимались снова.
Впервые защищая наяву
и честь свою
(в буквальном смысле слова!).
И Родину.
И маму.
И Москву.
Весенние пружинящие ветки.
Торжественность венчального стола.
Неслышанное:
«Ты моя – навеки!..»
Несказанное:
«Я тебя ждала…»
И губы мужа.
И его ладони.
Смешное бормотание
во сне.
И то, чтоб закричать
в родильном
доме:
«Ой, мамочка!
Ой, мама, страшно мне!!»
И ласточку.
И дождик над Арбатом.
И ощущенье полной тишины…
…Пришло к ним это после.
В сорок пятом.
Конечно, к тем,
кто сам пришёл
с войны.
Леонид Филатов
БАЛЛАДА О ПОСЛЕДЕЙ РУБАХЕ.
…А комод хранил рубахи, как надежды…
А война уже не шла который год…
И последняя на шест была надета
И поставлена на чей-то огород.
Это так невероятно и жестоко,
Что стоишь не огорчён, а изумлён,
Как над дудочкой лихого скомороха,
О котором узнаёшь, что он казнён.
А хозяин был такой весёлый малый,
А хозяин – вам, наверно, невдомёк –
На вокзале так смешно прощался с мамой,
Что погибнуть просто-напросто не мог…
